|
 |
|
| |
|
Павел Гребенюк – кандидат исторических наук. Родился в г. Тверь, с 1986 года в Магаданской области. Окончил Северный Международный университет (2003), аспирантуру Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации (2007). В 2007 году проходил обучение в Национальном институте банковского менеджмента (Индия, г. Пуна). Автор статей в региональных и общероссийских журналах. Сфера интересов: изучение опыта государственного управления на Северо-Востоке России, внешняя политика России, внешнеэкономическая деятельность.
– Павел, расскажите, как созрел план книги, каковы были методы Вашей работы?
– Сама книга, конечно, появилась не случайно и во многом благодаря позиции моего научного руководителя д.и.н. Василия Петровича Попова. В ходе работы над диссертацией он сразу мне сказал, что писать «в стол» не имеет смысла, обязательно должен быть результат в печатном виде. В ходе работы появилось желание рассказать о том, что реально происходило на Колыме, так как зачастую именитые историки, по сути, ведущие ученые страны имели, как мне казалось, несколько «замороженную» позицию на многие проблемы советской истории, которые я тоже пытался исследовать.
Было много бесед с научным руководителем, каждую из которых можно назвать отдельной лекцией. Поначалу я испытывал некоторую рабочую стесненность или даже подавленность. Формулировка темы казалась неудачной. В голове не было картины. Я считал, настоящая история – это люди, их жизнь, психология. Исследование экономических и политических построений вне связи с социально-психологическим срезом, с поведением людей, я считал нежизненным делом, а сами экономические и политические структуры - застывшими и заледенелыми. Настоящая история должна быть интересна читателю, должна отражать социально-культурную динамику, прежде всего. Экономические показатели, цифры, статистические данные ничего не стоят без их анализа применительно к обществу и человеку, его чувствам, мыслям и переживаниям.
– Да, Ваша книга достаточно легко читается, несмотря на обилие терминологии, которая может быть непонятна массовому читателю. Что помогло Вам?
– Я думаю, несколько моментов сыграли свою положительную роль. Первое, это то, что я абсолютно не хотел заниматься тем, что считал не совсем историей – краеведением, всячески старался получить другую тему, не связанную с историей Колымы, которая мне казалась уже заезженной и скучной. То, что я ничего, собственно, и не знал об этом периоде в истории Колымы, а, кроме того, не так хорошо знал историю Дальстроя, сыграло, на мой взгляд, свою положительную роль – мне пришлось с нуля открывать для себя колымский мир.
Второе, то, что здесь я не был чем-то ограничен, поскольку этот период истории Колымы оставался до сих пор нетронутым исследователями, крупных работ вообще не было, а отдельные статьи можно было пересчитать по пальцам. С одной стороны не было нужды оглядываться на авторитетные мнения, но с другой - предстояла большая работа по сбору информации для написания диссертации.
Мне кажется, потому я и писал более свободно, но лучший способ проверить понятность текста – это дать почитать его родным, друзьям. Если им что-то непонятно, нужно переделывать, если все понятно – можно оставлять. Однако, признаюсь, не всегда следовал этому правилу, так как все-таки построение научного исследования зиждется на определенных правилах, не нами придуманных.
– Значит, для Вас главным источником добывания информации стали архивы. Поскольку Вы работали в разных архивах, и в Москве и у нас, расскажите, пожалуйста, об этой стороне работы исследователя.
– Да, архивы – это место, где знакомишься с документом, и место, где фактически рождаются в процессе этого знакомства какие-то идеи, планы и т.д.
Впервые в архиве я оказался осенью 2004 г. – это был Российский государственный архив социально-политической истории. В фойе здания стоял обшарпанный стол, за которым с важным видом сидел охранник. Он многозначительно повертел в руках мой паспорт и увидев прописку, спросил: «Ты что из Магадана, что ли, приехал?». Я ответил, что так и есть. Он сокрушённо покачал головой: «У вас там, что, своих архивов нет?!». Ещё что-то пробурчав, протянул мне мое удостоверение личности. Вот так я начал работу в центральных архивах в г. Москве, и здесь же в первые месяцы знакомился по документам с будущими героями книги – Т. Абабковым, И. Митраковым, П. Афанасьевым и другими. Этот охранник кое в чем был прав – работу лучше начинать, конечно, в региональных архивах, где можно составить для себя полную картину, выделить систему, а уж потом уточнять какие-то ключевые моменты с помощью материалов федеральных архивов.
Я не знал с чего начать. Смотрел отчеты Магаданской областной парторганизации. Они состоят из протоколов областных партийных конференций, пленумов, заседаний бюро и секретариата Магаданского обкома и горкома КПСС, собраний областного и городского партийного актива. Согласно установленным правилам, один экземпляр этих документов отсылался в Москву. Благодаря этому в ЦК КПСС сформировался уникальный комплект протоколов и стенограмм заседаний руководящих органов региональных комитетов.
В ходе работы возникла мысль проверить, насколько стенограммы, которые посылались в ЦК КПСС, отличаются от тех же документов, хранящихся в региональном архиве Магаданской области. Такая проверка показала полную идентичность этих материалов. Это означало, что все «нехорошие» места убирались в процессе подготовки окончательной стенограммы.
Конечно, в Магадане самыми важными для меня архивами, на материалах которых и построено исследование, были Государственный архив Магаданской области и Центр хранения современной документации Магаданской области. В ЦХСДМО имеется блок документов, содержащий информацию о деятельности партийных органов всех уровней, по каждому партийному комитету – Магаданскому обкому, Магаданскому горкому, Чукотскому окружкому и райкомам КПСС. Конечно, особую ценность имеет протокольная часть описи Магаданского областного комитета партии.
Работа в архиве произвела на меня огромное впечатление. Особую роль играла даже атмосфера зданий московских архивов и внутренний облик читальных залов. Время здесь проходило очень быстро. Бывает, сидишь и вчитываешься в документ, который, собственно, не совсем относится к теме исследования, но текст настолько увлекал, что не давал возможности оторваться. При чтении стенограмм партконференций погружаешься в другой мир. Текст, пронизанный партийной лексикой, особая манера разговора. Постоянное желание – прочитать, посмотреть как можно больше и больше. Смотришь архивные описи, и хочется заказать и то, и другое. Но всё посмотреть невозможно.
При первом же столкновении с документами архивов, понимаешь, что особенности партийных комитетов, их структура намного сложнее, чем это рисуется в современных учебных пособиях по отечественной истории. Вообще даже какую-либо информацию о структуре партийных комитетов редко встретишь в учебниках. Обычно делается упор на то, что региональные органы – винтики машины, контролирующей и направляющей развитие общества. При этом практически не учитывается ни влияния региональных органов на принятие решений в Центре, ни степень самостоятельности регионального руководства. Часто исследователи забывают, что между Вождём (Политбюро) и населением страны стояли кадры областных, районных партийных и советских органов, которые были реальными проводниками государственной политики.
– Как возник сам план книги, ее главная идея?
– План и идея терпели изменения по ходу работы. Сама композиция книги также была выстроена в последний момент. Дело в том, что на первоначальном этапе вырисовывалась картина утери Дальстроем былого влияния: организация Магаданской области, передача функций Дальстроя советским и партийным органам, приезд новых руководителей, беспощадная критика, обрушившаяся на Дальстрой, критика руководства, и.т.д. Всё это говорило о том, что Дальстрой перестал играть главную роль. Исходя из такой установки, я собирал материал для исследования, искал наиболее яркие места критики, конкретную критику. Вот об этом и должна была быть книга – о том, как «умирал Дальстрой». Но в итоге получилась она совсем другой.
– Когда же произошел этот перелом?
– А вот когда бумаги, копии документов с критикой Дальстроя завалили весь рабочий стол, я понял, что могу просто утонуть в таком потоке информации.
Копаясь в критических высказываниях всех мастей, я терялся в мыслях, всё дальше уходил от главной задачи – нарисовать жизненный мир управленцев Магаданской области. Многие из руководителей, приехавших в Магадан, не имели прочных связей с обществом. При первом погружении в магаданские архивы, я столкнулся с тем, что прежде нужно описывать не партийную элиту Магаданской области, существование которой еще нужно было доказать, а реальную элиту – элиту Дальстроя. Нужно погружаться и описывать среду Дальстроя, мир Дальстроя, дух Дальстроя, эпоху Дальстроя.
Жить и работать новому партийному и советскому руководству области предстояло именно в этом мире. В этих условиях предстояло реально проводить политику Центра. Эти люди расставляли свои акценты при решении распределении основных ценностей в обществе, влияя на их содержание. Была неизбежна борьба старого и нового, элиты Дальстроя и партийно-советского руководства области. Критика – явление этой борьбы. Несмотря на шквал критики в адрес Дальстроя, я пришел к выводу, что именно этот мир, эта система, эта организация продолжала оставаться ведущей силой при текущих управленческих, хозяйственных задач. Реальная сила Дальстроя как организации со временем уменьшается, но оставались люди – носители особого менталитета, в том числе особого партийного опыта. Только после 1958г. можно говорить о «нормальной», в советском смысле, власти партийных органов на Колыме.
– Важной частью «Колымского льда» являются приложения, содержащие интервью. Расскажите, с кем Вы встречались, кто помогал Вам в ходе работы над книгой?
– В книге приводится два, на мой взгляд, ключевых для понимания событий интервью – с И.Н. Каштановым и А.Д. Богдановым. В книге, конечно, опубликован отредактированный материал, но он представляет интересную позицию этих уникальных людей, много сделавших для нашей области.
С ними я встречался, когда уже сам имел картину того, что происходило в стране, в Магадане в 1950-е гг., и отвечали они уже на готовые, или уточняющие какие-то детали, вопросы. Конечно, не нужно полностью воспринимать все сказанное ими, так как информация фиксируется через много лет после произошедших событий и участники событий уже переоценивают те или иные явления и факты. Потому эту информацию нужно подвергать дополнительному анализу.
В ходе работы я общался с нашими исследователями В.Г. Зеляком, А.Г. Козловым, А.И. Широковым, общение с которыми помогало найти правильную линию исследования, установить какие-то неизвестные, но нужные детали. Важным для меня было мнение моего научного руководителя в университете Жмакиной Ангелины Викторовны, под руководством которой я работал над дипломом. Всегда интересным было общение с Т.В. Веркиной, А.В.Смирновой, И.В. Макаровым, М.М. Этлисом и др.
– Несколько слов о названии книги, что оно означает?
– На презентации, которую прекрасно организовала Ольга Александровна Толоконцева, я рассказывал и об оформлении книги, и о названии. То, как выглядит книга сейчас, первоначально не было воспринято в издательстве «РОССПЭН», в этом случае мне пришлось настоять на данном варианте оформления ее обложки. Существуют стандарты оформления научных изданий, что связано и с экономикой производства печатной продукции. В основном, внешне книги похожи друг на друга как «леденцы». Хотелось, чтобы «Колымский лёд» отличался от них.
Что касается названия книги, оно появилось за две недели до отправки рукописи в издательство. Первоначально «лёд» выражал для меня мощь и силу Дальстроя. Но, конечно, «лёд» - это более широкий образ, выражающий различные аспекты состояния колымского общества. Первоначально я знал, что название должно состоять из двух слов, одно из которых - «колымский», второе слово должно было быть холодным – снег, айсберг, лёд и т. д. Вот так, подбирая слова, я спросил Сан Саныча - соседа по комнате из г. Волгограда о том, на чем лучше остановиться. Он ответил: «Колымский лёд». Я напечатал это название и больше уже его не исправлял.
Беседу вел П. ЛИВАНОВ.
(Со следующего номера мы начинаем публикацию отрывков из книги «Колымский лёд»). |
